СТАТЬИ
Как принято считать, предание о Тристане и Изольде имеет кельтское происхождение, в первую очередь это касается трактовки магистральной линии легенды: рассказа о любви героев, возникшей в результате неверного использования магического средства. Этот сюжетный квант превращает повесть о любовном треугольнике в рассказ о подчинении року. В качестве главного источника принято называть ирландские предания «Преследование Диармайда и Грайнне» и «Изгнание сыновей Уснеха». Оба текста, дошедшие до нас как в письменных фиксациях, так и в фольклорных редакциях, объединяет тема любви невесты короля к его дружиннику и их бегства. В качестве каузативной детали, являющейся отправной точкой развития сюжета, в «Изгнании» выступает триада «красный – белый – черный» как тест сексуальной привлекательности (имеет многочисленные фольклорные параллели). В «Преследовании» мотив трех цветов исполняет уже функции орнаментальные. В фольклорных версиях каузативные функции передаются «любовной родинке» Диармайда. В фольклорной традиции существует несколько версий об обретении героем магического атрибута. В предании о Тристане данную сюжетную функцию исполняет любовный напиток. Во всех вариантах сюжета присутствует сакральный субъект, инициирующий активность героини. Архетипическая сюжетная схема остается неизменной, но претерпевает некоторые коррективы. В ирландских легендах невеста короля вначале испытывает «роковую страсть» (первый такт) и уже потом при помощи вербальной магии (в плане выражения варьирующей в разных редакциях) склоняет возлюбленного к бегству (второй такт). В легенде о Тристане зарождение любви и бегство объединяются в один сюжетный ход, но многотактовая структура остается: сакральный субъект распадается на два реальных персонажа (один готовит волшебное средство, другой подает его как бы ошибочно).
Особого внимания заслуживают современные «прочтения» легенды. В рассказе Т. Манна «Тристан» запретная любовь возникает в результате совместного прослушивания оперы Вагнера, в романе польской писательницы М. Кунцевич «Тристан 1946» эту же функцию выполняет симфония Франка. Проанализированный материал позволяет начертить единую сюжетную схему локального фрагмента с функционально маркированной для нарративного синтаксиса «деталью», имеющей самостоятельную ценность в другом сюжетном окружении.
Текст «Такэтори-моногатари», по-видимому, сложился в конце IX – начале X в., однако сохранился лишь список XIV в., и в нем обнаруживается множество смысловых и жанровых слоев – от мифа о рождении ребенка из бамбука до поэтических состязаний в составлении танка в духе придворной повести моногатари. В статье приводятся сведения о переводах «Такэтори-моногатари» на европейские языки, осуществлявшихся с конца XIX в. В России это единственное произведение японской литературы, которое переводилось как минимум четыре раза. История повести в России включает не только переводы, но и, неожиданно, даже балет. В статье описываются этапы адаптации повести в России, характеризующие разные типы стратегий перевода.
Самый первый перевод повести опубликован еще в 1899 г. в журнале «Нива» под названием «Принцесса Лучезарная» и является, по-видимому, переводом с одного из западных языков, так же как и последующее издание 1915 г. «Дочь Луны. Японское сказание» (журнал «Мир приключений»). История профессиональных переводов с японского языка начинается примечательным переложением А.А. Холодовича 1935 г., выполненным в сказовой манере русского фольклора. Последний и пока непревзойденный образец перевода принадлежит Вере Марковой, предложившей в 1962 г. не только современный по духу литературный перевод, но и эксперимент по воспроизведению в русском стихе некоторых специфически японских поэтических приемов.
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ НАБЛЮДЕНИЯ
Данная статья предлагает изучение питейных заведений на улице Рубинштейна как части городской культуры Санкт-Петербурга. В работе утверждается, что процесс времяпрепровождения в питейных заведениях входит в современную культуру города. Авторами статьи было проведено исследование символической интерпретации алкогольных практик на примере улицы Рубинштейна в Санкт-Петербурге. В рамках исследования эта улица рассматривается как культурный образец, некий культурный пласт, обладающий своими правилами, структурой, специфическими элементами и особой атмосферой.
Основные цели данной работы: описать и объяснить феномен становления известности улицы Рубинштейна; определить факторы, которые влияют на популярность улицы среди местных жителей и гостей города; изучить структуру и отличительные черты улицы; провести символическую интерпретацию алкогольных практик на улице Рубинштейна. В качестве теоретического основания исследования были использованы теория демонстративного потребления Т. Веблена, а также концепция смеховой культуры М. Бахтина. Для проведения исследования были использованы методы включенного наблюдения и фотонаблюдения. Также были проведены экспертные интервью с работниками улицы и некоторыми постоянными ее посетителями. Кроме этого, в рамках данной темы был проведен контентанализ социальных сетей. Все полученные в результате проведенного анализа данные представлены в данной статье и распределены по тематическим блокам.
Комментарий к рассказу о вызывании духа погибшего мадагаскарского мальчика имеет целью прояснить и уточнить значение некоторых характерных граней островных традиционных культур западно-экваториальной части Индийского океана. В фокусе научного интереса (как и в основе исходного мадагаскарского сюжета) находятся аутентичные особенности актуальных демонологических практик акватории, которой принадлежат в том числе Сейшельские острова – место многолетних полевых исследований автора комментария.
Данные полевой работы, позволившей отчетливее обозначить малоисследованные черты живых традиций региона, свидетельствуют о наличии глубинных связей традиционной жизни сейшельского локуса с культурой Мадагаскара. Осмысление содержания мадагаскарского сюжета в сопоставлении со смыслами креольской культуры Сейшельских островов позволяет говорить как о типологических, так и об эндемичных свойствах обеих традиций, а также приоткрывает возможность объемного видения культурных взаимовлияний на просторах океана в целом.