В работе в качестве отправной идеи постулируется, что для архаической культуры главная функция текста – меморизация воина или правителя, которая при этом может быть осуществлена лишь поэтом-профессионалом. В статье приводятся три главных примера, отражающих три разных типа создания меморизующего текста: устная поэма, запись на столбе огамическим письмом, запись латинским письмом на табличках. Во всех случаях носителем умения фиксировать историческую память изображается поэт-филид. Прослеживаемая псевдо-хронология сагового материала приводит к выводу, что в коллективной памяти фиксатора традиции устная форма соотносилась с ранним периодом истории (примерно I в. н. э.), огамическое письмо – со II в. н. э., а таблички – с IV–V вв. Данная легендарная хронология непосредственно соотносится с основными этапами развития письменности в Ирландии. В то же время появление новых типов письма как новых способов меморации не означает отказа от более ранних способов фиксации информации, примеры чему также можно найти в текстах. При этом реальный способ фиксации традиции – запись на пергаменте – в текстах нарративного типа не отмечается, что нуждается в последующем анализе.

Задача данной статьи – рассмотреть восприятие образов марийских богатырей (луговомар. «патыр-влак») современниками, модели интерпретации исторических легенд и преданий о них. Категория богатырей, часто обозначаемых в современной культуре понятием «марийские национальные герои» (луговомар. «марий талешкевлак»), включают в себя как легендарных воинов (Чоткар, Чумбулат), так и сотенных князей (Акпарс, Мамич-Бердей, Полтыш). Нарративы о марийских героях отражают представления марийцев об идеализированном прошлом, о «золотом веке» истории и борьбе с иноземными захватчиками. Тематическое пространство исторических легенд описывает отношение местных жителей к войне луговых марийцев с Русским царством, противостояние Казанскому ханству и т. д. Культурная память о мифологизированном прошлом ретранслируется акторами этнокультурного активизма в коммеморативных практиках, фольклорных праздниках и образовательных институтах. Указанные персонажи символизируют локальную культуру и этно-территориальную идентичность различных групп марийского населения, в некоторых регионах отмечается тенденция к их сакрализации. Статья основана на полевых материалах автора, записанных в местах компактного проживания марийского населения преимущественно в 2015–2021 гг. (Республика Марий Эл, Кировская область).

Исследовательский вопрос статьи связан с особенностями воплощения межпоколенческого диалога об истории семьи: автор анализирует маргиналии позднего переселенца В.К. Винса (род. 1942) как ответ на рукопись его отца – репрессированного советского немца-трудармейца К.А. Винса (1905–1988). Рукопись представляет собой изложение истории семьи советских немцев через жизнь ее кормильца. Автор воспоминаний репрезентирует себя как немца, учителя немецкого языка, отца семейства и советского гражданина, и нашей исследовательской задачей становится выявление реакции его сына на этот текст через его маргиналии. Выявляется, что между отцом и сыном ведется непрерывный диалог, а пометы в тексте выполняют разные функции – от привлечения внимания читателя к лапидарным фрагментам до усиления риторичности высказываний отца. Маргиналии становятся маркером идентичности В.К. Винса – в каких-то эпизодах эта идентичность соответствует авторской, в других же – противоречит ей. Для расширения контекста исследования в работе привлекаются эго-документы сына, в которых он излагает собственное видение семейной истории.

Фольклористы рубежа XIX–XX вв. верили, что фольклор (в частности, эпос) может быть историческим источником. Вскоре это предположение было опровергнуто, и любые попытки соотнести фольклор и реальность на долгие годы стали выглядеть смешными и антинаучными. О фольклорных текстах начали говорить как об устойчивых структурах, в которых повествовательный шаблон доминирует над деталями. Однако корпус фольклорных текстов о недавних исторических событиях, например, о Великой Отечественной войне и холокосте, в наше время только складывается. На материале, собранном в экспедициях в Ростов-на-Дону, Брянскую область и Северный Кавказ, в частности интервью, посвященных памяти об оккупации, мы описали два механизма, с помощью которых повествование о реальных событиях превращается в квазиисторические фольклорные нарративы. Первый механизм фольклоризации – это добавление в текст деталей, призванных вызвать у слушателя сильные эмоции и заставить его передавать текст дальше. Второй механизм, который отличает свидетельства от квазиисторического фольклорного нарратива, основан на «моральном» сообщении, содержащемся в тексте. В таких историях злоумышленники получают наказание, а люди, совершившие правильный, с точки зрения морали, поступок, – награду.

На примере устных фольклорных рассказов круга сюжета «Мифический любовник» показано, как исторические события проживаются в личном опыте, как они отражаются в меморатах, а потом вспоминаются и пересказываются, создавая особый вспоминающий коллектив. Материалом для анализа стали десять нарративов разных жанров устной фольклорной прозы: мифологические рассказы о сексуальных контактах с «нечистыми», история о вызывании лешачихи, рассказы о снах, записанные фольклористами СПбГУ в Вологодской, Архангельской, Кировской областях в течение последних двадцати лет от четырех женщин 1930-х годов рождения. Не похороненные в соответствии с обычным ритуальным порядком погибшие воины не оставляют мысли и чувства вдов, скорбь которых тяжела вдвойне. Смыслы, которые не были артикулированы ритуалом, возникают в перформансе рассказывания. Коллективное рассказывание (во-первых, рассказчицы и сопереживающие слушательницы рассказывают свои истории впервые в момент событий; во-вторых, первичные рассказчицы, их дети и внуки повторяют истории про прошлое вот уже более 80 лет) восстанавливает жизненную ткань и несет такие «ориентирующие» понятия, как чрезмерная боль, скорбь вне ритуала, неотпускающее горе и связанная с ними опасность «нечистой силы».

Публикация посвящена памяти о депортации калмыцкого народа в Сибирь (1943–1957 гг.) и является частью проекта «У каждого своя Сибирь». Она состоит из предисловия, текста биографического интервью с выдающимся калмыцким филологом Г.Ц. Пюрбеевым и авторского комментария. Интервью записано в декабре 2021 г., оно было свободным, текст был транскрибирован без изменений и авторизован. Цель публикации – показать память о сибирском детстве и социализации калмыцкого мальчика в 40–50-е годы в СССР. Автору важно выявить сюжеты, образы и оценки, характерные для нарратива о Сибири «поколения 1,5» (Rumbaut), показать возможности спонтанного рассказа о травматическом событии, в котором «проговаривается» травма и ее проявления. Текст интервью проанализирован с помощью герменевтического метода. Как подтверждает интервью, «поколение 1,5» отличалось от «поколения 1» в первую очередь тем, что его представители не состояли на личном учете в комендатуре, что малой родиной для них стало сибирское село. Однако судьба Г.Ц. Пюрбеева выделяется среди большинства его сверстников сохранением полноценной калмыцкой речи. Дискурсивные стратегии этого нарратива свидетельствуют о позитивном характере памяти о тяжелом периоде (по Дж. Александеру). Тексты интервью и комментариев будут интересны всем исследователям депортации калмыков и памяти об этом периоде.