Данная статья посвящена анализу Хартии Манден (Западная Африка). Хартия Манден, согласно традиции, была принята в 1236 г. в Курукан Фуга (Мали). Это устный документ, претерпевший изменения за время передачи текста среди поколений гриотов, который представляет собой свод норм, созданный для организации империи Мали. Сама Хартия является реконструкцией из эпических источников, в которой участвовало сразу несколько гриотов из Гвинеи и Сенегала. В статье представлен полный перевод Хартии, сравнение и анализ нескольких ее версий от гриотов Сиримана Куяте и Карамо Адама Дьябате. При том, что вариант Хартии Куяте считается «официальным», вариант Дьябате вызывает больше доверия. Анализ статей позволяет сделать выводы, что часть документа вполне может претендовать на декларацию нового миропорядка в империи Мали, другая же часть документа является фольклорным дополнением к нему. Сегодня особенно важно фиксировать все обращения к традиционным текстам или знаниям, так как попытки изменения истории и представления ее более «гуманной» и «современной» прослеживаются в Африке на всех уровнях.

Статья посвящена текстам и аудиозаписям сарт-калмыцкого фольклора. Сарт-калмыки относятся к числу наименее изученных монгольских народов, проживающих в населенных пунктах Киргизии. Первые образцы устного народного творчества сарт-калмыков можно найти в рукописях российского монголоведа А.В. Бурдукова 1929 г., а также в записях К.Э. Эрендженова 1933 г., опубликованных в газете «Улан хальмг» («Красный калмык») (1935). Важнейшими источниками для исследования сарт-калмыцкого фольклора являются фонды Архива востоковедов Института восточных рукописей РАН и Научного архива Калмыцкого научного центра РАН (КалмНЦ РАН), где хранятся рукописи с текстами эпоса «Джангар», исторического предания «Зюнгар хан» («Джунгарский хан»), небылиц, песен, пословиц и др. В фонде 16, опись 1 Научного архива КалмНЦ РАН хранятся экспедиционные записи сарт-калмыцкого фольклора на магнитных лентах, собранные сотрудниками отдела фольклора Калмыцкого научно-исследовательского института языка, литературы и истории А.Ш. Кичиковым (1979), Б.Б. Оконовым (1979), Т.Б. Бадмаевой (1979). В последнее двадцатилетие российскими и зарубежными исследователями проведен ряд важных научных экспедиций в места проживания сарт-калмыков с целью сбора нового полевого материала. Экскурс в историю собирания и публикации сарт-калмыцкого фольклора позволил установить, что тексты и аудио-, видеозаписи российских ученых представляют собой ценные источники по изучению фольклорной традиции сарт-калмыков XX–XXI вв.

В статье рассматривается современное состояние жанра башкирского такмака. В контексте разнообразных социальных явлений описываются характерные черты его современной фольклорной динамики: такмаки не только сохраняют традиционные для них темы и ситуации исполнения, но и изменяются в ответ на социальные трансформации. Благодаря конкурсам исполнителей такмаков, проводимым в Республике Башкортостан, в дополнение к ранее бытующим сочиняются все новые и новые куплеты. Их отличает необыкновенная широта тематики, непосредственная ориентация на реальную жизненную ситуацию и принципиально оценочный, эмоционально-сатирический характер содержания: новые такмаки сочиняются о пандемии ковида, самоизоляции, сложностях дистанционного обучения, гомосексуальных отношениях и росте цен на продукты. В постфольклорном пространстве такмаки бытуют и распространяются не только устно, но и письменно, в их распространении большую роль играют фольклорные ансамбли и самодеятельные коллективы. Размещение текстов традиционных такмаков в сети Интернет также представляет собой не только архивацию, но и активный коммуникативный процесс порождения и социальной трансмиссии такмака.

Статья посвящена традиции дарения духовных стихов, которая возникла в староверческой среде и прицерковном круге РПЦ в первой половине ХХ в. под влиянием рукописного девичьего альбома. В качестве материала использованы «Стихарники», хранящиеся в региональных книжных собраниях либо бытующие в настоящее время среди верующих, и материалы полевых опросов. Демонстрируется место духовного стиха в традиционном процессе дарообмена, а также функции сохранения индивидуальной памяти о дарителе, которые в старообрядческой и прицерковной среде РПЦ выполняли рукописные «Стихарники».

В статье рассматриваются содержание и практики распространения песни о челюскинцах (на мелодию «Мурки»), тексты которой сохранились в следственных делах, инициированных Управлением НКВД по Свердловской области в 1930-е гг. Квалифицируя песню как «контрреволюционную», сотрудники НКВД арестовали людей, у которых были обнаружены ее записи. Анализируя результаты исследований по фольклору в сталинский период, автор статьи определяет значение обнаруженных архивных материалов в контексте политической коммуникации 1930-х гг. и научной дискуссии о героической топике советской мифологии. Сравнивая тексты вариантов песни между собой и с другими, опубликованными ранее, автор выявляет общие элементы и отличия, имеющие ситуативный и/или личностный характер. Анализ стиля текста и почерка «распространителей», анкетных и иных данных об арестованных, историй «хождения» текста в показаниях обвиняемых и свидетелей, дополненный фактами из других исследований, позволяет сделать вывод о пространстве и социальной среде бытования «контрреволюционного» произведения.

Предметом исследования является субкультура интеллектуального движения «Что? Где? Когда?» и «дочерних» игр – КВИЗ, «60 секунд», «Мозгобойня» и других – в эпоху пандемии коронавируса. Методом включенного наблюдения собраны новые ритуалы игроков, анекдоты, шуточные пароли, названия команд, в которых, как в актах словесного творчества знатоков, можно отметить репрезентацию отношения сообщества к пандемии в трех аспектах: 1) особенности нового заболевания, его симптомы, последствия; 2) административные меры, направленные на ограничение распространения инфекции: самоизоляция, QR-коды, запреты на проведение мероприятий; 3) прививки от коронавируса, отношение к ним в обществе. Обзор собранного материала позволяет сделать следующие выводы. Высмеивание явлений общественной жизни, связанных с пандемией, – это стремление сделать их менее страшными, опасными. Отношение к мерам по ограничению распространения инфекции (подпольные интеллектуальные игры в условиях запрета массовых мероприятий, готовность к другим нарушениям ограничительных мер) показывает не только отношение к самой болезни, но и недоверие к официальной политике профилактики коронавируса.